В Московском театре кукол поставили «Ежика в тумане»

В зал, где идет спектакль, просто так не войдешь: за каждым, даже зрячим зрителем в фойе приходит «поводырь», протягивает веточку, и ты, держась за нее, куда-то идешь, закрыв глаза, проходишь сквозь дверь-«дупло» и оказываешься в сказочном зале-лесу. В нем щебечут птицы, нет рядов кресел, и, присев на мягкий пенечек, глаза можно открыть, а можно и не открывать и на ближайший час стать тем, кому «Ежик в тумане» (Сказка с закрытыми глазами) по Сергею Козлову и предназначен. То есть слепым.

Три года назад для Московского театра кукол на Бауманской литовский режиссер Каролина Жерните придумала действо по мотивам гоголевской «Майской ночи» для незрячих зрителей. В спектакле они были уже не вполне зрители: люди, лишенные зрения, оказываются среди актеров, разыгрывающих сцены из Гоголя, вместе с актерами и куклами, сидя в креслах на колесах, кружатся в танце, оказываются по ходу действа то в «океане благоуханий» тихой украинской ночи, то на пиру у Головы, где их потчуют свежесваренной картошкой и пирожками.

Спектакль объездил многие города и фестивали, номинировался на «Золотую маску», а теперь театр продолжил тему: режиссер Наталья Пахомова поставила «Ежика в тумане» — Сказку с закрытыми глазами.

…Сидя на пеньке, понимаешь многое из происходящего в «лесу» и не открывая глаз. Вот, кряхтя и охая, кто-то тяжело протопал мимо по дорожке: Мишка? «Четыре комарика», — чуть громче лесного шороха сказал, кажется, Ежик. Что-то быстро простучало мимо: Заяц? За спиной зашелестело: листва?

В спектакле собраны и перемешаны несколько историй о Ежике, Мишке и Зайце. Герои Козлова собираются вместе «посумерничать»: весь спектакль они спорят, спят, играют, рассказывают зрителю и друг другу о своей жизни. Мишка, в шкуру которого влез Евгений Ильин, пытается взять в толк, как это — смотреть на бегущего Зайца и на лес одновременно. Ежика в руках Евгения Казакова, конечно, несет по реке кто-то. Заяц, ведомый бодрым Мироном Овсянниковым, набравшись храбрости у Черного омута, перестал бояться кого бы то ни было («Лиса увидела меня — разулыбалась: о, зайчатина свежая топает. А я даже головы не повернул!»)

«Мы хотели уравнять зрячих и незрячих, убрав цвет и свет», — объясняет режиссер Наталья Пахомова полутьму, в которой идет действие. Уравнять удалось, причем без фонограмм и ароматизаторов, которые не любят в этом театре. В «Майской ночи» запахи воды, мокрой листвы, цветов от смоченных в травяных настоях тканей. Зрители «Ежика в тумане» слышат плеск ручья, по которому ходят герои (это актеры носят бокалы с водой — она булькает), шум крыльев и уханье совы (оказывается, с похожим звуком крутится в руке резиновый шланг), хруст гальки под тяжестью мишкиных лап (кто-то жмет сухую фасоль в миске) и живое актерское пение под музыку питерского композитора Николая Морозова.

«Вообразить можно все, что хочешь. И все, что вообразишь, будет как живое!» — бурчал Мишка. «Главное, что есть кто-то, кого никогда не видно», — вслух думал Ежик, упавший в реку. «В лесу ни звука. Лишь осинка на том берегу дрожит последним листом», — говорил Заяц о том, что мог слышать своими безразмерными ушами только он и те, у кого из-за отсутствия зрения обостряется слух.

Дружить и просто наслаждаться тем, что вокруг, можно и с закрытыми глазами, говорили нам герои Козлова. «Ты лучше уходи из нашего леса, — сказали храброму Зайцу уставшие ухать над ним филины, — а то, глядя на тебя, все зайцы такими станут». Хорошо бы.

В минувшие выходные у «Ежика в тумане» была премьера.