Пианист Игорь Левит выступит на Зальцбургском фестивале

На последнем концерте сезона Петербургская филармония впервые представила слушателям одного из самых интересных пианистов современности — Игоря Левита, который исполнил Второй концерт для фортепиано с оркестром Сергея Прокофьева в сопровождении Заслуженного коллектива России под управлением Юрия Темирканова. 22 июля этот пианист выступит с сольным концертом на Зальцбургском фестивале, в программе которого музыка Листа, Моцарта и Бузони.

Вы впервые выступили в Большом зале Петербургской филармонии и сразу — с таким эмоционально сложным Вторым фортепианным концертом Прокофьева. Долго обсуждали его интерпретационные тонкости с маэстро Темиркановым на репетициях?

Фото: Из личного архива Геннадия Бочарова
21 июля исполнилось 120 лет со дня рождения Эрнеста Хемингуэя
Игорь Левит: Репетиций было всего две, но мы с оркестром мгновенно поняли друг друга, я остался очень доволен сотрудничеством — музыканты этого оркестра знают, что делают. Нам с маэстро Юрием Темиркановым лишние слова были не нужны, все происходило на интуитивном уровне. Второй концерт Прокофьева — самый «черный» его концерт. В нем есть злость, чувствуется психологическая травма — потеря лучшего друга, в этом слышится определенный фатализм, которого нет в других концертах.

За ходом конкурса Чайковского следили?

Игорь Левит: Моя мама слушала конкурс, присылала мне видео, но у меня совсем не было времени. Вот сейчас у меня, наконец, образовался отпуск длиной в целую неделю, и я надеюсь посмотреть записи. Я очень рад победе флейтиста Матвея Демина, с которым мы вместе учились.

А вы не планировали принять участие в этом конкурсе?

Игорь Левит: Нет, не думал об этом никогда. Я принимал участие в других конкурсах, в которых одерживал победу, но после них ничего особенного не происходило в моей карьере. На мой взгляд, конкурсы кому-то очень нужны, кому-то совсем не обязательны, все зависит от индивидуальности музыканта.

Вы родом из Нижнего Новгорода, где рос и Даниил Трифонов. Общаетесь с ним?

Игорь Левит: Мы с родителями уехали из Нижнего Новгорода в Ганновер, когда мне было восемь лет. С Даниилом лишь однажды пожали друг другу руки, познакомиться поближе пока не удалось. Мне не доводилось бывать на его клавирабендах, но его концерт с Маттиасом Герне я с удовольствием послушал.

В мире сегодня немало хороших и очень хороших пианистов. Конкуренция вас не волнует?

Игорь Левит: Для меня это счастливый момент — осознавать, какие уникальные коллеги есть рядом со мной. Повод для беспокойства был бы тогда, когда таких коллег не было бы.

Как молодому пианисту попадать на престижные концертные площадки?

Игорь Левит: Это большой вопрос. Прежде всего, надо знать себя — что ты умеешь, а что нет. Должна сопутствовать удача. Но самый-самый сложный и важный момент — необходимо иметь вокруг себя людей, которым ты не только доверяешь, но и знаешь, что они будут принимать решения не только в свою, но и в твою пользу. Таких людей в нашем мире очень мало. Я имел счастье познакомиться с такими, без них я бы не сидел сейчас с вами.

Эти люди должны проникнуться вами как личностью?

Игорь Левит: Они любят меня — я очень люблю их, они защищают мои права, я — их, мы живем как большая семья. По-моему, я очень хороший друг своим друзьям.

Каждый ваш новый альбом на Sony Сlassical вызывает бурю восторженных рецензий. Насколько записи важны для вашего творчества и карьеры?

Игорь Левит: Они очень важны, я очень люблю сам кропотливый процесс звукозаписи, поисков тех или иных звуковых решений, людей, с которыми записываю. Последняя запись длилась полтора года — были записаны все сонаты Бетховена на этом же лейбле. Честно говоря, мне это очень помогает. Но с того дня, когда уже все готово, все прослушано, сверено, я больше не слушаю записи, это уже не мое: они как дети — растут сами по себе. Записи сыграли большую роль в моем становлении, в прояснении моего профиля. В них я демонстрирую самого себя, объясняя, например, почему в один ряд ставлю цикл вариаций ныне живущего американского композитора Фредерика Жевского рядом с «Гольдберг-вариациями» Баха и «Диабелли-вариациями» Бетховена, считая эти три сочинения самыми важными вариационными циклами в фортепианной литературе.

Лично для меня вы открыли имя композитора Фредерика Жевского. А когда вы открыли его для себя?

Игорь Левит: В 17 лет я случайно услышал в Ганноверской библиотеке запись его вариаций, которые сам впоследствии записал. Послушал — и как-то просто с ума сошел. Сел за компьютер, отыскал его мэйл, написал ему, спросив, нет ли у него для меня произведения. Потом получил ответ, так завязалась наша переписка, которая переросла в живую дружбу, творческий союз. Он написал для меня цикл из восьми сонат на 40 минут музыки. Я стал исполнять его произведения, решив однажды записать три, на мой взгляд, революционных цикла вариаций, о которых уже упомянул. Фредерик — уникальный человек, тяжелый, с ума сойти какой тяжелый, но уникальный. Он никогда не отделял музыку от жизни, политики, и я тоже не понимаю, как может быть по-другому. Я сам очень политически активный человек, и развитие этого направления в моей жизни было связано с мировоззрением Фредерика Жевского. И его музыка, и его личность сыграли огромную роль для меня, открыв новые горизонты познания, среди которых — знакомство с творчеством американского писателя Джеймса Болдуина, перевернувшего мое мировоззрение. С такой силой и глубиной этот писатель боролся за права афроамериканцев в Америке, как искал слова, чтобы описать человеческие чувства. В одном из интервью Болдуин сказал, что не может быть пессимистом потому что он жив…Это же просто без комментариев. А говорил он об Америке — своей стране, о безграничной любви к ней, которая дает ему право и безгранично ее критиковать.

Как вы чувствуете себя в современном мире?

Игорь Левит: Мир, с одной стороны, абсолютно прекрасен, я люблю людей, жизнь. Но если включать телевидение и читать газеты, мир кажется полным дурдомом, причем везде, куда ни глянь. С одной стороны я, безусловно, оптимист, с другой — это тяжело, и я — реалист.