Наши певцы с триумфом выступают на самом известном оперном фестивале

Зальцбургский фестиваль в этом году имеет отчетливые очертания «русского сезона»: рециталы Григория Соколова, Евгения Кисина, Даниила Трифонова, дебют пермских коллективов musicAeterna с Теодором Курентзисом, открывших оперную программу фестиваля, постановки под руководством Владимира Юровского и Мариса Янсонса, целый корпус российских певцов и концертные программы, посвященные музыке Шостаковича, Прокофьева, Шнитке.

Партией Аиды Анна Нетребко отметила 15-летие дебюта на Зальцбургской сцене. Фото: Monika RitteRshausПартией Аиды Анна Нетребко отметила 15-летие дебюта на Зальцбургской сцене. Фото: Monika RitteRshaus Партией Аиды Анна Нетребко отметила 15-летие дебюта на Зальцбургской сцене. Фото: Monika RitteRshaus
Творчеству Дмитрия Шостаковича, 110-летие со дня рождения которого отмечал в прошлом году весь музыкальный мир, посвятили программы Венский филармонический оркестр (дирижер Андрис Нельсонс), молодежный оркестр West-Eastern Divan под управлением Даниэля Баренбойма и Берлинский филармонический оркестр под управлением Саймона Рэттла.

Звучала музыка Шостаковича в рециталах и в камерных программах. Но титульным событием афиши, безусловно, стала постановка «Леди Макбет Мценского уезда» на сцене Grosses Festspielhaus (Большого фестивального зала), причем в «автографической» редакции партитуры, которую Янсонс реконструировал для зальцбургской постановки. По его словам, оригинал Шостаковича не звучал даже в исторических премьерах «Леди Макбет» на сценах МАЛЕГОТа (1934) и Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко (1935), где партитуры ставились в измененном виде.

Тщательная «академическая» работа Мариса Янсонса с оркестром Венской филармонии, каллиграфически точная, погружающая в глубину гротескно-трагической, обжигающей пароксизмом животных страстей музыку Шостаковича, оказалась наиболее убедительной частью спектакля, поставленного немецким режиссером Андреасом Кригенбургом. В оркестре — глубокие, страшно звучавшие в симфонических антрактах духовые, скрежещущие, острые линии струнных, жутковатые пиано, надвигавшиеся покойницкими «шагами» Бориса Тимофеевича, ернический канкан и черная бездна финала с хором каторжников, звучавшим как реквием, как печальный эпилог бессмысленной и уродливой жизни, потерявшей ориентиры человеческой души (хор Венской оперы под руководством Эрнста Раффельсбергера).

«Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича впервые представлена в «автографической» редакции партитуры
Такого же качества цельности постановщику спектакля добиться не удалось. Кригенбург переместил действие оперы в условное время середины ХХ века, размывая его конкретность бетонным пейзажем городского двора, где в запутанных лабиринтах балконов и лестниц, тускло освещенных шарами электрических ламп (художник Харальд Б. Тор), проходит странная, мутная жизнь обитателей, сводящаяся к пьянству и оргиям.

Катерину в таком окружении, скучающую в своей пустой комнате с евроинтерьером, распирает от желаний, материализующихся в галлюцинациях совокупляющихся пар на сцене. Муж Катерины — Зиновий Борисович, по ночам сидящий в компьютере, свекр — домашний тиран, выносящий всем мозг, а Сергей — мерзоватый тип, не подаривший Катерине любви даже на мгновение.

Драматургия этого действия выстраивалась режиссером достаточно прямолинейно, и сочувствия в этом гротеске не вызывал ни один персонаж, даже когда в финале Катерина повисала с балкона на веревке вместе со своей соперницей Сонеткой.

Между тем певцы создали серьезный музыкальный объем этому спектаклю. С партией Катерины отлично справилась заменившая в последних спектаклях заболевшую Нину Штемме Евгения Муравьева, которая поразила сильным и яростным вокалом (в первых спектаклях она выступала в роли Аксиньи). Брэндон Йованович оказался идеальным «подлецом» Сергеем, циничным и одновременно уставшим от ненасытной Катерины, а Ксения Дудникова — красивой, магнетизирующей темной глубиной своего голоса Сонеткой.

В своей коронной роли Зиновия Борисовича — тихого алкоголика, мечущегося между двумя огнями, деспотом-отцом и требующей страсти Катериной, абсолютно убедителен Максим Пастер. А Дмитрий Ульянов создал жутковатый образ Бориса Тимофеевича с угрожающими интонациями и воспитательной палкой в руках. По сути, в каждой роли в этом спектакле чувствовалась индивидуальная работа артистов — в основном российских, придавших в итоге сценическому гротеску Кригенбурга полновесное содержание.

Еще одной крупной премьерой фестиваля с «русским акцентом» стала «Аида» Верди под руководством Риккардо Мути с участием Анны Нетребко, дебютировавшей в партии Аиды, и Екатерины Семенчук — Амнерис. В первом составе с дуэтом солисток Мариинки партию Радамеса пел Франческо Мели, во втором — супруг Нетребко Юсиф Эйвазов.

Партией Аиды Анна Нетребко отметила 15-летие своего дебюта на Зальцбургской сцене в партии Донны Анны из «Дон Жуана», покорившей публику навсегда. С тех пор каждая ее зальцбургская роль вызывает ажиотаж, тем более что певица поет теперь новый репертуар, переходя к партиям драмсопрано.

Одна из вершин этого репертуара — Аида, эфиопская царевна и рабыня, погибающая от любви к врагу, египетскому военачальнику Радамесу. Для Нетребко в этой партии главным стало исступление чувств и огромная внутренняя сила Аиды — ни на мгновение не рабыни, а равной египетской царевне Амнерис соперницы. С первой и до последней ноты она вела свою партию с напряжением звука и внутренней яростью и одновременно с таким качеством лиричности, прозрачности звука, что было ясно, насколько тщательно она проработала эту роль с маэстро Мути. Потому что именно для него каждый вердиевский звук — это страсть на грани жизни и смерти, эссенция всего человеческого — любви, ненависти, страдания, надежд.

И хотя спектакль, поставленный Ширин Нешат, иранской видеохудожницы и кинематографиста, попытавшейся актуализировать в «Аиде» тему беженцев, оказался достаточно формальным по своей сценической эстетике, опера Верди под руководством Мути прозвучала актуально и без сценических прикрас — как поток живой жизни, в которой бесценно и хрупко только одно — человеческая душа.