Василию Ливанову исполняется 80

Голос Василия Ливанова не спутаешь ни с каким другим. Между тем поначалу, в юности, этот голос был совсем другим! Но актер его так быстро потерял, что никто из зрителей этот голос и не услышал…

— Кроме, конечно, тех, кто ходил на наши дипломные спектакли в Щукинском училище, я тогда еще не работал в кино, — говорит Ливанов. — А он и не был каким-то особенным, обычный усредненный баритон. Мы с Таней Самойловой снимались в «Неотправленном письме» у Калатозова, и тому пришло в голову отправить нас озвучивать наших героев на улицу, а была зима и страшный мороз. Таня кричала, я должен был орать и бегать по снегу. Голос после съемки пропал вовсе, а потом стал вот таким. Я пришел в ужас, а потом понял, что на трамвайный билет выиграл миллион. Великий Томмазо Сальвини говорил, что «актер — это голос, голос и голос», причем не обязательно громкий и красивый, но индивидуальный. Вот такой я и получил.

Искусство без сплетен

Василий Борисович, вы росли и воспитывались в особенной среде. В гости к вашему отцу, актеру МХАТа, приходили Василий Качалов, Александр Довженко, Самуил Маршак, Петр Кончаловский. О чем они говорили?

Василий Ливанов: Знаете, в основном об искусстве, о творчестве. И это действительно была с детских лет моя вторая школа. Я никогда, ни разу не слышал в голосах этих людей язвительного тона, осуждения, в их беседах не было мелочных сплетен, зато всегда звучало восхищение успехами коллег, а не собственными. Эти люди несли добро, от них исходила какая-то особая аура.

То есть вас воспитывало старшее поколение, а не современные вам «шестидесятники»

Василий Ливанов: А кто такие «шестидесятники»? Люди, которые после ХХ съезда, после восхвалений Сталина стали возносить Ленина? Я никогда не мог понять, почему это считается невероятным прогрессом, тем более что основанном на отсутствии информации о реальной деятельности Владимира Ильича. Я в этом не участвовал, я работал. По-моему, это все какой-то посттравматический синдром.

Общепринятая точка зрения на 60-е несколько иная.

Василий Ливанов: Кем общепринятая? Бюро пропаганды хрущевского ЦК? Не вяжите меня, пожалуйста, десятилетиями, это не мера определения личности или творчества. Время — это люди, и люди самые разные. Моей школой и в жизни, и в искусстве были совсем другие люди!

Или пищать, или рычать

А вам не обидно — вы в искусстве 60 лет, а вспоминают в связи с вами только Холмса, Удава, Карлсона и мало помнят о других ролях?

Василий Ливанов: Совсем не обидно! Что сделаешь со зрительским впечатлением? Те, кто помоложе, говорят о Холмсе, ровесники — о «Коллегах» по Аксенову или о том, какой я был в «Слепом музыканте», снимаясь вместе с отцом. «Коллег» крутят довольно часто, «Звезду пленительного счастья», где я играю Николая I, тоже, а вот «Слепого музыканта» давно не видел. Но думаю, за всю кинематографическую биографию у меня нет особых неудач.

У вашей кинобиографии интересная арифметика: десятки ролей в кино, но озвучиваний мульфильмов — сотни

Василий Ливанов: Нет ничего удивительного: я 7 лет работал режиссером на «Союзмультфильме», и мои друзья-режиссеры то и дело приглашали меня на озвучку. Зная, что у меня получается создавать образы, что, когда я озвучиваю Дядюшку Ау, ослика, удава, это все будут разные персонажи. Если б я плохо работал, разве б меня так звали?

Создать образ — это разве не обычная актерская работа?

Василий Ливанов: Работа актера в мультипликации считалась в конце 60-х «отхожим» промыслом, многие отказывались, и существовала группа из десятка актеров, которые из раза в раз озвучивали ленты. Озвучивали, или попискивая тонким голосом или рыча басом — все зайцы и медведи были одной краской мазаны. А я пробовал создать образ!

Крокодил Гена и Карлсон были просто главными героями 70-х!

Василий Ливанов: А согласитесь, какие типажи! Мы очеловечивали этих персонажей, и Гена выходил у меня этаким застенчивым интеллигентом, «ботаником». Когда же в Москву приехала Астрид Линдгрен, ей показали «Карлсона», и она захотела со мной встретиться. Астрид сказала мне, что хоть она ни слова не поняла по-русски, но Карлсон должен разговаривать именно так, как он разговаривает в нашем мультике, она услышала в его голосе характер.

А правда ли, что таких крылатых карлсоновских выражений, как «день варенья», «дело житейское», «на шею не дави», не было в сценарии?

Василий Ливанов: «Дело житейское» в сценарии было, «дня варенья» и «на шею не дави» не было. Мы с Кларой Румяновой азартно импровизировали, нам было здорово, свободно, мы придумывали многое прямо перед микрофоном. Клара со временем стала просто мастером — у нее тоже все разные: ее Малыш — совсем не ее же мышонок, да?

Холмс как скорая помощь

Василий Борисович, но ведь вы, по-моему и в кино, и в анимации хотели выходить за рамки образа, говорить больше, чем сказано автором.

Василий Ливанов: Нет, никогда я не хотел сказать больше, чем было в «источнике», я всегда стремлюсь сделать понятней сущность героя, как я ее вижу. В Холмса все было заложено автором, искать решение надо было внутри текста и без отсебятины. Мы с Соломиным сразу сказали режиссеру Масленникову, что видим в наших героях людей, которые бескорыстно приходят на помощь всем терпящим бедствие.

Показать эти качества и было сверхзадачей фильма?

Василий Ливанов: Да. И я считаю авторами «Приключений Шерлока Холмса» прежде всего нас с Виталием, оператора Юрия Векслера, художников и композитора Дашкевича. А потом уже Масленникова.

А можно ли через детектив говорить со зрителем всерьез?

Василий Ливанов: Конечно! «Рассказы о Шерлоке Холмсе», по-моему, это в принципе очень серьезно, иначе бы книга не жила столько! На Бейкер-стрит до сих пор пишут со всего мира. Читатели со всего света делятся с Холмсом проблемами, получают консультации юристов, одинокие люди рассказывают о своих бедах человеку, которому доверяют.

Поддерживая тем самым вашу с Соломиным идею помощи терпящим бедствие. А как вам новейшие кино- и телеверсии Конан Дойла?

Василий Ливанов: Не нравятся категорически. Иногда кажется, что классика сегодня существует для того, чтоб ее портить! Режиссеры, наверное, видят себя выше авторов и уверены, что искусство свободно, у них есть право на эксперимент — и путают эксперимент с извращением. Все недавно снятое не имеет отношения к Конан Дойлу. Кроме имен героев.

Что пришпорит Медного всадника?

А вы ведь и свою литературную работу начали со сказок.

Василий Ливанов: Да, в 1963-м, после того, как у меня родилась дочка. Сначала писал ей, а потом, в 65-м, опубликовал их в «Литературной России» — с предисловием Кассиля, пожелавшим, прочтя мои сказки, лично высказаться по их поводу. В 79-м я, по рекомендации Катаева и Полевого, был принят в Союз писателей СССР, и у меня выходили повести, сказки, рассказы в самых разных издательствах. В прошлом году вышел первый том воспоминаний «Путь из детства. Эхо одного тире», и я надеюсь свои воспоминания продолжить еще в двух книгах.

А что «Медный всадник», о котором шли разговоры пару лет назад?

Василий Ливанов: Пока разговоры утихли. Сценарий лежит, но я надеюсь, что он воплотится в художественно-документальный фильм о том, как создавался памятник Петру: рассказ начинается со времен, когда камень-постамент еще лежал в лесах, к истории я подключаю пушкинского «Медного всадника». Получилась объемная и очень интересная история об отношениях художника и власти, художника и истории. Обидно, что один из символов России до сих пор не имеет отражения в кино.