Теодор Курентзис открыл в Москве двумя симфониями Бетховена цикл к юбилею композитора

В Большом зале консерватории прозвучали Вторая и Пятая симфонии Людвига ван Бетховена. Московским концертом стартовал юбилейный цикл всех симфоний Бетховена, которые musicAeterna будут исполнять с Теодором Курентзисом и Джованни Антонини (руководителем Il Giardino Аrmonico) в разных городах мира. Цикл будет исполнен в Москве — Петербурге, на Бетховенском фестивале в Бонне, в Вене, в Люцерне, Сеуле, Киото, Токио. Генеральным спонсором концертов выступает Банк ВТБ.

Все девять бетховенских симфоний Теодор Курентзис и musicAeterna уже исполняли полтора года назад в большом зале Моцартеума в Зальцбурге. Тогда этот цикл, инициированный худруком Зальцбургского фестиваля Маркусом Хинтерхойзером, вызвал ажиотаж и дискуссионную реакцию публики и критиков. Мнения разошлись кардинально, а суть состояла в том, что Курентзис представил своего Бетховена в «исторической» опции.

Оркестр musicAeterna играет бетховенские симфонии на жильных струнах, как во времена композитора, с натуральными духовыми, в темпах, установленных по бетховенскому метроному. Но даже не исторический инструментарий наэлектризовал зальцбургскую, а потом и лондонскую публику (Вторая и Пятая симфонии исполнялись в том же сезоне на фестивале BBC Proms). Этот бетховенский «сюжет» уже известен в версиях Николауса Арнонкура и сэра Роджера Норрингтона, работающих исключительно в поле исторически информированной интерпретации.

Оркестр musicAeterna играет бетховенские симфонии на жильных струнах, как во времена композитора
Но Курентзис со свойственной ему исступленной музыкальной энергией и страстью добраться до «подлинного», самого глубокого (архетипического) слоя музыки буквально раскачал монолитный классический бетховенский «портик». Образец его не так давно демонстрировал в Москве Кристиан Тилеман, исполнявший в Зале Чайковского все симфонии Бетховена, — как сияющие вершины венского классицизма. Но и у Тилемана Бетховен звучал без той надрывной драматической героизации, свойственной многим авторитетным интерпретациям бетховенской музыки.

В трактовках симфоний, которые исполнил Курентзис в Москве, ясно представляется, что его Бетховен драматический, неспокойный, тревожный, взнервленный. Резкие перепады динамики — от бесплотного пианиссимо к форте и угрожающему фортиссимо, непривычно быстрые темпы, несущиеся, подобно силе Рока, неумолимо влекущей человека навстречу судьбе. Одновременно его Бетховен полон нежной прозрачности, вуальной легкости звука, отсылов к моцартовской оживленности и драматизму (как во Второй симфонии), бурной эмоциональности и живой шероховатости, прорезающейся в нестройных репликах натуральных валторн.

Вторую симфонию он исполнял в стремительном темпе, с мощными рельефами императивной меди, с внезапными сдвигами темпов, контрастами от громоподобных тутти к мягкими струнным. Музыкальная ткань постоянно дробилась резкими перепадами динамики и фактуры, иногда — слишком мелкой фразировкой, лишающей поток бетховенской музыки цельности. Но сама музыкальная ткань в исполнении musicAeterna напомнила кипящую лаву, то безмятежно «венскую», то взрывающуюся раскатами тутти, то набегающую быстрыми пассажами струнных. Во второй части Larghetto отрывистые штрихи скрипок и драматические крещендо создавали неспокойный фон, который в третьей части перешел в бурное быстрое движение скерцо, с обрушительными аккордами и артикулированными струнными. Финал же Курентзис сыграл в инфернально быстром темпе — вихрь оркестрового движения с порхающими форшлагами струнных. В его финале не было ликующего, победительного характера, а скорее бурная картина столкновения яростного драматизма с ускользающими образами моцартовско-гайдновской красоты. С ускользающей гармонией классики, которую человечество, вступившее в бетховенский революционный век, утратило навсегда.