Литмузей показывает Чехова глазами родственников и друзей

Государственный литературный музей этим летом приглашает на выставку с броским названием «Врут все: А.П. Чехов в воспоминаниях современников», где писатель предстает сквозь призму впечатлений о нем друзей, приятелей и родных. Признаться, картина вырисовывается весьма противоречивая. Тем она и примечательна.
«- Скажите, Антон Петрович сейчас дома? Павлович? Почему же Павлович? Отца Павлом звали? Ну, это еще не доказательство», — это начало ироничного рассказа Аркадия Аверченко «Писатель Деревянкин в гостях у Чехова» из книги «Самоновейшие воспоминания о Чехове». Кураторы специально распечатали эти коротенькие рассказы, чтобы посетители могли ими насладиться. Но это лучше уже в самом конце осмотра, когда осознаешь: и здесь многое совсем не доказательство…

«В нашей семье только папаша и Маша говорят правду, а остальные все врут», — эту чеховскую фразу приводит в своих мемуарах о писателе его сестра Мария Павловна. Она, к слову, тоже любила «подправить» образ брата: не только черкала свои записи, но и вырезала то, что ей категорически не нравилось, словно подозревая: настанут времена, когда и под жирный слой чернил можно будет заглянуть.

Однако не все удалось утаить этой неугомонной женщине.

Вот, к примеру, воспоминания художницы Марии Дроздовой. На полях возле строк, где Дроздова описывала какой-то невинный случай из жизни, Марии Павловна зафиксировала: «Странно, что я не помню этого эпизода». А когда Дроздова позволила себе написать, что Чехов не часто предавался рыбной ловле, то тут уже его сестрица не сдержалась и вывела: «Вот врет!» Как рассказывает куратор выставки Эрнест Орлов, в сопроводительной записочке Павла Попова, который готовил эти воспоминания к печати (они вышли в 1940 году), он написал: этот экземпляр нельзя печатать, так как Мария Павловна внесла правку, искажающую текст. Так что большинству известен вариант без купюр. А на выставке — вот, пожалуйста, можно посмотреть, как «опекала» все, вплоть до мелочей, что касалось Чехова, Мария Павловна.

«О чем эта выставка? Она про нас с вами сегодняшних, — рассказывает Эрнест Орлов. — О том, как мы воспринимаем информацию, доверяем или не доверяем источникам. Для людей науки не новость, что воспоминания и мемуары — это источники второго ряда, о таких вещах мы обычно говорим в кулуарах. Очень многое всегда зависит от того, насколько близки были люди, насколько художественный вымысел довлел над правдой. Но для посетителей эта выставка интересна хотя бы потому, что у них наконец-то появилась возможность, познакомившись с личными вещами Чехова, оригиналами писем и воспоминаний его окружения, ответить на вопрос: не врут ли музейные сотрудники, рассказывая о писателе».

Здесь, на втором этаже особняка на Садовой-Кудринской, Антон Павлович в разных образах взирает на присутствующих свысока — с пяти полотен, на которых разбросаны цитаты о нем. Вот, к примеру, что пишет Максим Горький: «В его серых грустных глазах почти всегда мягко искрилась тонкая насмешка, но порою эти глаза становились холодны, остры и жестки; в такие минуты его гибкий, задушевный голос звучал тверже, и тогда мне казалось, что этот скромный, мягкий человек, если он найдет нужным, может встать против враждебной ему силы крепко, твердо и не уступит ей». А вот как видел Чехова Владимир Короленко: «…Глаза Чехова, голубые, лучистые и глубокие, светились одновременно мыслью и какой-то, почти детской, непосредственностью. Простота всех движений, приемов и речи была господствующей чертой во всей его фигуре, как и в его писаниях». Но мы-то знаем из воспоминаний сестры Чехова, что глаза у писателя были карие… Но можно ли ей доверять? Оставим эти мысли и отправимся дальше по выставке.

В одной из витрин уникальная любительская фотография, где Антон Павлович непривычный нам: не позирует с серьезным лицом, а слегка улыбается, оседлав лошадь. Но особенно привлекательна история одной известнейшей фотографии, на которой «запечатлены» Чехов, Толстой и Горький. Вот только втроем они никогда не встречались… Это хулиганство — совместить трех литераторов — предпринял фотограф Максим Дмитриев. Несмотря на то, что он никогда не был в Гаспре, где сделана карточка, авторство фотографии принадлежит ему. На самом деле негатив хранился у Софьи Андреевны Толстой, Дмитриев использовал его с ее разрешения и попросту вмонтировал туда фотографию Горького, которого часто снимал… Получилось смешно: высоченный Горький, изображенный стоя, здесь выглядит карликом в сравнении с сидящими Чеховым и Толстым. И это не единственный случай «подмены» героев на фотографиях. Еще один также можно увидеть в экспозиции.

На выставке «Все врут…» есть возможность вчитаться в воспоминания о Чехове «короля московских репортеров» Владимира Гиляровского, познакомиться с оригиналом фрагмента письма Ильи Репина Розенфельду, где он первым сравнивает Антона Павловича с тургеневским Базаровым. Или прочитать отрывок из неизданных воспоминаний Леона Бакста об авторе «Вишневого сада».

Огромный комплекс воспоминаний об Антоне Павловиче, как мы убедились из казалось бы небольшой, но очень информационно насыщенной экспозиции, таит удивительные противоречия. Читать каждое по отдельности, сидя у себя дома, безусловно, интересно. Но сравнивать их на выставке куда любопытнее. Это разнообразие точек зрения служит более живому и объемному представлению о Чехове — писателе и человеке.

Важно подчеркнуть: выставка никого не обвиняет и не обличает, а всего лишь показывает, как люди мифологизируют своих героев.

Впрочем, разве мы этим не грешим, когда дело касается наших близких и друзей? То-то же!