Аки Каурисмяки в фильме про беженца снова воззвал к человечности

Чем ближе к финалу, тем яснее новейшая установка Берлинского фестиваля в годину мирового кризиса: утешение, поиски еще уцелевших крупиц гуманизма, попытки дать надежду.

Словно кино пытается вернуться к голливудскому опыту 30-х годов, когда фильмы спасали от депрессии. Даже всесветный и не вполне адекватный успех мюзикла «Ла-ла Ленд» теперь объясняют инстинктивным стремлением людей сбежать от пугающей реальности в киносказку — на берлинском кинорынке уже объявлено о триумфальном возвращении жанра мюзикла и новых амбициозных музыкальных проектах.

Триумфатором же главного конкурса обещает стать фильм Аки Каурисмяки «По ту сторону надежды», вторая часть его «трилогии портового города», начатой фильмом «Гавр», а по жанру — виртуозный баланс между комедией абсурда в стиле Роя Андерссона и утешительной сказки в духе Фрэнка Капры. В «Гавре» рядовые французы вступали в комический заговор, чтобы укрыть от французских властей мальчонку-беженца из Черной Африки — естественное добро побеждало неумолимый закон. В новом фильме на помощь беженцу приходят горячие финские парни.

Молодой сириец Халед (выразительный дебют сирийского актера и режиссера Шервана Хаджи) нелегально прибывает в Хельсинки в машинном отделении грузового судна в куче угля. Он из разбомбленного Алеппо, где погибла вся его семья, кроме любимой сестренки — он ее хочет найти, получив убежище в гостеприимной Финляндии. Финские власти корректно и согласно закону дают ему пинка под зад, и человек, который хотел быть законопослушным, становится нелегалом. Ему придется испытать кулаки местных скинхедов, прятаться под мостами и спать на улице, пока его не найдет во дворе своего захудалого ресторана второй главный герой фильма — мелкий торговец Викстрем, почти такой же авантюрист-бедолага, купивший этот ресторан на выигрыш в покер.

Надо сказать, что весь этот несложный сюжет Каурисмяки расцвечивает немыслимым количеством рекордно лаконичных, но незабываемых сценарных, композиционных и актерских скетчей. Подробности драматического развода Викстрема, а потом — борьбы безнадежного ресторана за выживание, волшебные его превращения из японского заведения с суши в индийское с тандури, и вершина кулинарного мастерства — магазинная коробка сардин на тарелке со «сложным гарниром» — все это придумано и лукаво, и смешно, и с огромной любовью к этому невозможному миру. Характерные для режиссерской манеры Каурисмяки невозмутимость персонажей, скупость мимики и как бы замороженных движений делают обычный человеческий быт нескончаемым театром абсурда. Но абсурда особого рода: именно в парадоксальных поступках героев вдруг прорываются такое чаплинское сочувствие, что зрительный зал, почувствовав это тепло, едва ли не на каждый кадр отзывается заговорщицким понимающим смехом. Герои с обочины жизни сплачиваются на экране, чтобы помочь человеку в беде, — и в зале начинается ответный «соборный эффект»: зрители объединяются в некое сообщество, готовое дружно сочувствовать, смеяться и горевать вместе с героями. Наверное, эту магию фильмов Каурисмяки можно было бы назвать старомодной, принадлежащей скорее эпохе наивных «сладких грез» 30-х, чем нашему времени циников. Но она совершенно неодолима, и зал подчиняется ей мгновенно и охотно: соскучился. Поэтому категории «нравится — не нравится» к картинам Каурисмяки не подходят: их просто любят, как родных.

Главной темой пресс-конференции после показа фильма «По ту сторону надежды» была, конечно, ситуация, сложившая в Европе вследствие прибытия миллионов беженцев.

Режиссер с улыбкой сказал, что своим фильмом хотел бы изменить «не установку зрителей, а просто весь мир, но первым делом — Европу. А затем Азию. Ну и, конечно, финнов. Может, мне это удастся, может — нет. 20 тысяч иракцев приехали за последние годы в маленькую Финляндию, и финны стали ощущать себя в состоянии войны. Стали бояться, что у них украдут машину или подбросят бомбу. И мне не понравился этот настрой моих земляков. Конечно, кино не может менять развитие событий в жизни. Однако пусть хотя бы три человека, которые этот фильм посмотрят, подумают о том, что и они могут когда-нибудь оказаться в роли беженцев…»

Кто-то из журналистов спросил об угрозе исламизации Европы — режиссер лукаво не понимал, о чем речь: «Исландизация Европы? О чем вы? Да, Исландия — маленькая страна, но там хорошая футбольная команда, и они скоро завоюют Европу… А если серьезно, я не вижу никакой исламизации Европы, здесь нет никаких культурных изменений, хотя нам это пошло бы на пользу, ведь наша кровь постепенно становится все гуще. Я считаю, что если кто-то носит цилиндр, а кто-то шляпу или баскскую шапочку, то это нормально. Мы должны применять наши уголовные законы для уголовников — вот и все. Другое дело — то, что мы сами совершаем сейчас: это преступление против Европы. Посмотрите, что произошло в прошлом столетии! В течение этих ста лет Европа стала зоной гуманности, потому что люди поняли, что необходимо делать добро, воздавая свой человеческий долг. Я не хочу здесь устраивать политическую пропаганду, но я одобряю решение Меркель о принятии беженцев в Германии. Этим она подала пример всему континенту. Ведь речь идет о ментальном состоянии Европы, о гуманности, которую мы потеряли. Понимаете, 60 миллионов беженцев было на нашем континенте после Второй мировой войны, теперь происходит то же самое. Но раньше мы помогали беженцам, теперь — нет. А ведь мы должны быть людьми! Если не станем людьми — кем мы тогда будем?»